Катрин, Виктория, из каких глубин подсознания родились эти скаты? И не просто скаты, а как будто говорящие по-японски. От Кишинева до моря со скатами – 200 километров. До океана с такими громадными скатами – пару тысяч километров. А до Токио вообще 8 523 километра. Кто из вас их придумал?

Вика. «Кишиневское» рождение было у меня, а «японское» прочтение у Катрин.

Нужна расшифровка…

Вика. Мне заказали большие скульптуры для холлов нескольких новых домов в Кишиневе. Честно говоря, это просто здорово, что появились строители, которые не только хотят построить и продать квадратные метры, но и сделать что-то уникальное, творческое, что будет отличать именно их дома.

Я бы хотел жить в таком доме. Идешь к лифту и можешь представить себя Жак-Ив Кусто… Но тогда рождение скатов было в голове застройщика?

Вика. Нет. Что мне особо приятно, но заказчик предложил: «Я выбираю вас, а вы сами решаете, что там будет…»

И ты выбрала скатов?

Вика. На самом деле это даже не скат, а фантастическое животное, частью скат, частью рыба, мне больше нравится следовать своей фантазии, чем копировать какое-то изображение…

Перефразируя «Игры тронов», Мать Скатов – это ты, Вика. Остается понять, как с тобой и со скатом встретилась Катрин и почему у нее в этот момент в руках оказался фотоаппарат?

Катрин. Мы не были знакомы. И мне написала Вика, что есть тема для фотосессии – огромные скаты, а во всем остальном, какие будут фотографии, в каком стиле, это все она доверяет мне.

100% художнику легче довериться другому художнику, нежели обычному человеку, который заранее знает, что он хочет видеть на своей фотосессии и фотограф нужен, разве что, чтобы держать фотоаппарат и нажимать на кнопку спуска.

Катрин. Это сразу сблизило нас с Викой. Она одна из немногих людей, кто полностью отдает бразды правления мне.

Но почему скаты и Япония? То есть тут, конечно, нигде не написана твоя подпись иероглифами, но дух Японии в каждом кадре, черно белое решение сразу мне напоминает каллиграфию, черную тушь на белой рисовой бумаге…

Катрин. Первый посыл был даже не Япония, а минимализм. Хотя Япония с ее минимализмом, чистотой и стерильностью в культуре, с контрастными цветами действительно созвучна этим фотографиям. Мне хотелось передать и настроение Вики, как автора. Поэтому я решила, что не будет взгляда в камеру, пусть она остается сама в себе, мастер-создатель…

Катрин, если бы мы сейчас были не на террасе, а на твоей выставке, я бы был журналист, а ты фотограф, и я бы тебе задал вопрос: «Катрин, что вы хотели сказать вашим проектом Вика и скат?». Что бы ты ответила?

Катрин. Я бы процитировала своего любимого Дэвида Линча. «Мы должны отойти от фразы: «Что хотел сказать художник». Искусство должно быть отделимо от автора. Пусть каждый зритель делает свои выводы.

Вика. Фотографии Катрин не надо объяснять. Это то, что притягивает меня к ней. Нет вопросов к автору. Он все сказал и слова не нужны. Зритель переносится в пространство фотографии и сам считывает свои истории. Мы и так говорим много слов. Хочется иногда обходиться без них.

Как я понимаю, скаты были вашей первой совместной историей, но далеко не последней?

Вика. У нас уже много совместных работ.

Катрин. Практически любая работа Вики – это тема для нового фотопроекта.

Мне кажется я видел в соцсетях что-то похожее на Пещеру горного короля и Вику в пещере…

Вика. А! Это был заказ Александрина Бурага, авторские люстры для одного интерьера…

И вы не удержались, чтобы и с ними сделать фотопроект?

Вика. Главная история – это люстры. Я – просто фон, для масштаба

Катрин. Вика скромничает. Мне нужно было передать контакт мастера с предметом, со своей работой, космическую связь, не материальную. Приглушенный свет, теплый, как лучи солнца, проникающие в пещеру, дым, чтобы придать свету плотность и вещественность… Вообще, что это я описываю. Надо просто смотреть.

А проект с рождением Венеры тоже комментировать не будете?

Вика. Вообще-то это не Венера, а Ева. Для меня это проект, в котором показана красота и совершенство создания Евы.

Катрин. Мне хотелось уйти от привычного образа невинной Евы, которую искушают. Я хотела видеть ее уверенной и смелой, а змея, возможно, даже как напарника и друга, а не негативного персонажа на фоне невинной Евы.

Я тогда от себя добавлю, как зритель. Мне проект с Евой знаете, чем понравился? Новым балансом обнаженности. Когда форма говорит о барьерах, а суть – о полной обнаженности. Будете продолжать эту тему?

Будем.

Павел Зинган