Интервью с Лучией Гарюк, врачом-отоларингологом. О медицине, Аргентине и ответственности

Intro

С Лучией Гарюк я познакомился несколько лет назад как пациент. Прилетел из Германии и, после посадки, не «отошли уши». Прошла неделя, а я продолжал плохо слышать. Понятное дело, по-мужски приготовился к смерти и записался к врачу. Им оказалась Лучия. За пару минут она объяснила мне, что смерть наступит по другим причинам и что скоро (так и случилось) все пройдет.

Потом, не помню уже откуда, я узнал, что Лучия долгое время прожила в Аргентине. Мысль об интервью блеснула тогда, но реализовалась только сейчас.

Я не удержался от «красивости» в заголовке. Разговаривали мы за столиком на террасе Sisters. И невозможно было не заметить новый цвет стен дома, во дворе которого расположилась терраса. Красный, но красный оттенка не революции, а арт-хаусного кино.

Разговор получился долгий и обо всем. Решил сделать интервью соответствующим, только из ответов Лучии. Так проще «перепрыгивать», когда материала очень много, да и получается как-то гораздо более искренно. Как монолог. Или – как портрет. Поэтому и заголовок: «Портрет на фоне красной стены»

Интервью

Я лор в третьем поколении. Дедушка был лор, мой отец был лор, и теперь я. Но, мне кажется, у моего сына уже будет другой выбор.

Недавно возвращалась домой на такси. Вдруг таксист меня спрашивает: «А вы не внучка Ильи Матвеевича Банарь?» И начинает вспоминать, какой мой дед был замечательный человек и врач. Я чуть не расплакалась. Мне повезло несколько лет поработать в больнице у дедушки, под его руководством. Он учил меня и медицине и бюрократии в медицине, и то и другое – нужно. А еще учил, как важно быть простым человеком, он и к охраннику и к президенту относился одинаково. Не забуду его фразу: «Лучика, неважно кто ты. Чем проще, тем умнее».

Это было две тяжелейшие депрессии в моей жизни. Первая – когда умер отец. Вторая – когда умер дедушка.

Папа для меня – это и его фраза в одной тревожной ситуации, которая случилась, когда мы жили в Аргентине. По четвергам он уезжал на работу в соседний город. И вот как-то в четверг, меня в школе вызывает учительница и отправляет домой. «Твоего папу похитили, требуют выкуп». А про нас разное говорили. Раз папа говорит по-русски, значит – русская мафия, значит, есть деньги. Хотя на самом деле мы жили не бедно, но и не богато. Приезжаю домой, мама в слезах. Звонили, угрожали, что убьют отца, если мы не соберем выкуп. И телефон отца, который уехал утром, не отвечает. Не до веселья. И вдруг, еще через пару часов звонит отец. Мама: «Тебя похитили!!! Где ты». А оказалось, что никакого похищения не было. Те кто звонили рассчитывали на авось. Ну и я помню папину фразу: «Эльвира! Как ты себе представляешь, что какие-то мальчишки к моим 195 сантиметрам роста приставляют пистолет? Как будто ты совсем меня не знаешь!»

Мы переехали в Аргентину в 1998 году, мне было 12 лет, и я была старшей, из четырех детей. Причина была одна, сколько тогда зарабатывал лор в Молдове? А в Аргентине отец по специальности стал хорошо зарабатывать.

Меня не называли в Аргентине «молдаванка», так далеко их познания в географии не простирались. Меня называли «ла романа». Это был уже пятый год жизни в Аргентине, я хорошо училась и мне доверили, одной из трех учениц на всю школу, нести флаг школы. И учительница по географии говорила: «Смотрите, живем в Аргентине, а наш флаг несет «ла романа»

Закончила школу, и умер отец. Мама тогда не работала. Нас четверо детей. В Аргентине. Мы вернулись в Молдову. Я хотела поступать на «международные отношения», но дедушка со мной «договорился». Попробуй поступить в медицинский, ну а если не получится, уже сама решишь. Если мой отец был прекрасный теоретик, мог книгу написать за полгода, то дедушка был практик от Бога. И в жизни – тоже практик. И хотя он был профессор на кафедре, а я была лучшей из 450 студенток потока, но это не благодаря ему, а благодаря моей ответственности. Я не могла себе представить, что подведу его и не могла представить, что он мне будет помогать в учебе. Сама!

Помню, я уже была в резидентуре, беременная, работала вместе с дедушкой в Лечсанупре. В семь утра оперирую больного, под местным наркозом, и он мне говорит с расширенными глазами: «У вас живот двигается». Конечно, двигается. Я же в положении… Я люблю работу хирурга. Терапия важна, но иногда наступает момент, когда уже только хирург может помочь человеку. Мы тогда становимся инструментом от Бога, хирургам не позволили бы «возникнуть», если бы мы не были так нужны.

Не все периоды в жизни сладкие. Сыну было 4 месяца, когда умер дедушка. Потом мама решила с двумя моими младшими братом и сестрой вернуться в Аргентину, не комфортно ей было уже в Молдове. Я развелась. Поддерживал меня тогда, только брат, который остался со мной в Молдове. Но пережитые депрессии делают нас только сильнее.

Первое мое воспоминание о маме очень странное. Сильное землетрясение, это был 1986 год, мама бежит по лестнице, здание качает, на лицо падает штукатурка. Странное, потому что я его рассказала папе с мамой за столом, когда мне было 12 лет. Странное, потому что тогда все так и было, только я еще не родилась, мама была тогда беременная. Но я все помню.

В моей жизни происходит много всего необычного и странного. Еще со времен резидентуры я много путешествую по учебе и обмену опытом. В 2018 году у меня была стажировка в Италии, 4 клиники, 4 города. Третий город был Генуя. Чтобы попасть из гостиницы в Больницу я по пять-шесть раз за день переезжала большой мост. И прожила в Генуе пять дней. Последний город был Рим. На завтрак меня пригласили в профессорский дом, вообще, отношение ко мне было как к дочке, вдруг профессор становится серьезнее, я понимаю, что что-то случилось…. Оказывается, в новостях передали, что упал тот мост, через который я столько раз проезжала… У меня по спине холодок пробежал, когда я поняла, что разминулась с такой случайностью всего на один день.

Я верю, что мы в ответственности за все прошлое и за все будущее, за все, что происходит с нами в жизни. Даже если это поступки других людей. Потому что именно мы впускаем или привлекаем их в свою жизнь…

Моделинг? Евгений Худорожков? Когда мне было 15 и я еще жила в Аргентине, я немного занималась моделингом. Но времени это отнимало много, стало мешать учебе и выбор я сделала не думая. А здесь в Кишиневе с Евгением Худорожковым я познакомилась потому что дружили наши младшие сестры. Он предложил мне выйти на показ. Я согласилась. А потом был и Париж, и Милан и закрытие сезона в Кишиневе. В Милан я приехала из Румынии, там была практика, медицина есть медицина, в морге. Я перемерзла и приехала в Милан уже с соплями. И там было холодно. Но работа – эта работа, ответственность – это ответственность, даже если ты в этот момент модель, а не хирург.