Я больше привыкла брать, а не давать интервью.

Когда логические доводы не убеждают мою тринадцатилетнюю дочь, во мне просыпается диктатор, который говорит: «Все. Я так сказала». Впрочем, мой характер учит ее быть дипломатом и добиваться своего переговорами, а не капризами.

Меня воспитывали, скорее, не родители, а старшая сестра. У нее огромный педагогический талант, и я была первым объектом, на котором она могла его отточить. Сестра привила мне любовь к книгам и научила читать. Этим, кстати, любила пользоваться и моя воспитательница в детском садике, когда ей нужно было заняться своими делами. В пять лет она сажала меня перед группой, давала мне в руки книжку и я читала, так и хочется сказать «коллегам», вслух. В любви к педагогике мы с сестрой разошлись. Я своей дочери в первом классе сказала: «Ты учишься сама».

Иногда жизнь меня оберегает, иногда "причпокивает". Я выросла в пролетарской семье, которую сильно тряхнуло при развале СССР и старого миропорядка. Если в «старые добрые» времена сестру заставляли съесть бутерброд с черной икрой, то в 90-е годы, в гостях у подруги я считала, что она классно живет. Потому что у подруги на столе были вареные сосиски. Дома я тогда сосисок не видела. Хотя, этот шок многих из нас закалил на всю жизнь. 

Я начала работать на втором курсе университета. Мама сильно заболела, денег не было, да и самостоятельности очень хотелось. 

Моя первая работа была на NIT. Был такой канал. Мне исполнилось 19, и чуть ли не после первой зарплаты я сняла себе отдельное жильё, съехав из 3-х комнатной квартиры родителей. Но, что такое настоящее телевидение я поняла позже, на PRO TV. Туда меня позвал Дорин Скобиоалэ, мой бывший коллега по двум каналам. Мы уже не  работали на NIT, я как-то выходила из библиотеки Хаждеу, будучи студенткой 2-го курса, а навстречу мне идет Дорин. «О! Наташа! Как дела? Хорошо? Приходи к нам на PRO TV, в Молдове открывается новый телевизионный канал». Через полгода мы запустились. Я стала ведущей русского выпуска новостей на PRO TV и репортёром румынского.

В первое время было очень сложно. Я трижды приходила к директору канала, Кэтэлину Джосану, складывала на стол телефон и удостоверение и говорила, что ухожу. Кэтэлин трижды откладывал в сторону мой телефон и бейджик, выводил меня на террасу 17-го этажа здания МинАгро, где располагалась наша редакция, прикуривал мне сигарету и говорил: «Наташа, ты сможешь. Я знаю.» И я осталась на 15 лет. (курить я бросила после :) ) 

Я выросла в русскоязычной среде, но сейчас я уже думаю на румынском языке. У меня были лучшие учителя - Василий Ботнару, Лорена Богза, Кэтэлин Джосан, Артур Коргенча.

Правда, признаюсь, книги, по привычке, читаю больше на русском. Из последнего, что понравилось "Зулейха открывает глаза" и  «Sapiens». В последнем, какие откровения! Мы дом готовы поменять на бумажки только по одной причине – мы верим в миф денег. И живем в этом мифическом мире.

У меня нет кумиров в журналистике, но если говорить о том, кто нравится, то Владимир Познер.  Вообще, он как старый коньяк, с годами все лучше и дороже. Он очарователен. Возможно неожиданный эпитет, но для меня он именно очаровательный. Пересмотрела многие из его интервью с разными людьми, так же интервью с ним, не говоря обо всех его путешествиях с Иваном Ургантом. В России только Познер так умеет, критиковать власть (косвенно и умеренно, конечно) и вести свою программу на канале власти.

Вот уже больше 3-х лет я работаю в проекте Vorbeste Moldova (аналог "Пусть говорят"). Поначалу, признаюсь, было немного боязно запускаться. Мне казалось, мы не сможем конкурировать с российским мегапроектом, которому уже столько лет. Но, оказалось всё наоборот. Наш зритель хочет видеть НАШИ истории. Уже через год после запуска Vorbește Moldova стало самым популярным телешоу страны. Некоторые из наших выпусков собирали доли 43% (телесмотрящая аудитория). Не слышала, чтобы кто-то до нас достигал таких результатов.

Технически мы снимаем программу один или два дня в неделю. Потом, мне нужен ещё день, чтобы эмоционально отойти.

У меня есть правило, я никогда не общаюсь с героями программы до съемок и никогда не встречаюсь с ними после. Первое мешает искренности эмоций, второе предохраняет от эмоционального выгорания. Нарушила я это правило лишь дважды. Была история 11-летней девочки, Александры, ее младшей сестры и их больной бабушки. На момент истории мама отсидела в тюрьме и была лишена родительских прав. О сестрах должна была заботиться бабушка, но у нее был рак в последней стадии. Официально Александра не могла работать, девочке было всего 11 лет. Бабушка устроилась на рынок уборщицей, но когда силы совсем покинули её, на работу ходила её одиннадцатилетняя внучка. Когда снимали сюжет, была снежная холодная зима. Меня так зацепила эта история еще и потому, что моей дочери было тогда столько же лет, сколько Александре. В 11 лет, уже в темноте, сгребать сугробы на холоде… Мы сделали программу. Через несколько недель бабушка умерла. Девочки снова стали жить с их мамой, которая вроде исправилась и смогла даже вернуть свои родительские права. Кажется, все стало не так уж плохо. И на восьмое марта, через какое-то время после съемок, я встретилась с Александрой и сделала ей небольшой подарок, нужную ей вещь.  

Во время подготовки Vorbeste Moldova с героями работают и психологи. К тому же, они почти всегда присутствуют на передаче в качестве приглашённых экспертов. Но, меня часто спрашивают, как я выдерживаю с такими сюжетами, и говорят, что их помощь нужна мне, наверное, так же как и героям. За всю историю программы я двух человек просто выгнала из студии прямо во время записи. Да, мы телевизионное шоу, но и у грубости и неадекватности тоже есть допустимый предел.

В одной программе ты можешь одновременно столкнуться и с самыми мерзкими проявлениями человеческих поступков и с внутренним достоинством и врожденной интеллигентностью на первый взгляд заурядного простого человека. Однажды, в центре нашего сюжета, был мужчина, таксист из Сорок, который хотел проверить отцовство своих двоих детей, чтобы не платить алименты. На вопрос, почему он решил, что дети не его, он ответил, что ему так сказала гадалка, которую он подвозил. С другой стороны – пришла его уже бывшая жена, которую он оставил с двумя детьми, да еще в тот момент, когда старшая, девятилетняя дочь заболела раком. Я всю программу боролась с отвращением к этому мужчине и всю программу поражалась внутренней силе и мудрости этой женщины. Ольга не только нашла в себе силы переехать в другой город после развода, устроиться на работу, поднимать детей, но даже простить бывшего мужа. Мы конечно сделали тест  ДНК, программа есть программа. Дети, естественно,  оказались его, а я, в конце, не выдержала и высказала всё, что думаю об этом мужчине и о его маме, горе-бабушке тех детей. Во мне ещё долго всё клокотало после этих съёмок. С Ольгой мы иногда видимся, она переехала в Кишинёв. 

У меня нет плана в цифрах и карьерных ступеньках, который я должна выполнить. Мне нравится жить и наслаждаться жизнью. Во мне глубоко сидит сибарит и я не сторонник тренда "заставь себя выйти из зоны комфорта". Не понимаю, если мне уютно в той ситуации, которую я для себя создала,  почему я должна разрушить этот баланс?

Я не верю в Бога, в фатум и совпадения. Я верю в решения и поступки человека, которые ведут к определённым последствиям.

В моей жизни, если говорить в общем, нет дедлайнов или конкретных результатов. Правы буддисты, которые верят, что смысл – в Пути. Через десять лет я хочу быть лучше. В смысле, поработаю над своей зарождающейся мизантропией и «повоспитываю» в себе открытость и позитивизм. Мне хочется, не торопясь, стареть и становиться добрее.

Павел Зинган