Я всю жизнь хотел сделать собственное интервью с Томом Уэйтсом. Том никогда не приедет в Кишинев. И что, вот так просто расстаться с мечтой? - подумал я. Прочитал 37 интервью с Томом Уэйтсом и написал свое собственное. Все цитаты – подлинные. Порядок мой. Только в математике ничего не меняется от перемены слагаемых. А в жизни каждый микс уникальный. Так что это интервью, которое Том Уэйтс дал бы мне, если бы он приехал в Кишинев.

Интервью в Кишиневе, 9 сентября 2018 года.

Писать песни – это как прыгать в окно: Если никуда не движешься, становится как-то неудобно.

Главное – это ошибки. Почти все начинается по ошибке. Почти все прорывы в музыке происходят из революции формы. Кто-то взял и взбунтовался, причем, отнюдь не всеобщий любимец. Но именно он в конце основал собственное государство.

Мой папа сам построил наш дом. Он часто останавливался у пустого участка, доставал лопату, выкапывал дерево или куст, привозил домой и сажал во дворе. У нас вырастали нелегальные насаждения. Я был пацаном с дерева. Пока рос, не слезал с деревьев. Если ваш кот забрался на дерево и не может слезть, зовите Тома. Том залезет на дерево и снимет вам кота.

В чем прелесть шоу-бизнеса? Только в нем можно сделать карьеру после смерти

Кто не вынес наркоты, хватается за реальность. Какое-то всеобщее одиночество расползлось от океана до океана. Это как общий кризис вывихнутой личности. Темная, теплая, наркотическая американская ночь.

Если бы у меня сейчас был бы черный «Кадиллак» пятьдесят четвертого года с полным баком, я бы поехал в Феникс. Это близко от Лос-Анджелеса. Рули ночью, как будто у тебя шило в жопе, показывай встречным машинам средний палец и разбрасывай по пути пивные банки.

Мой лучший друг в детстве болел полиомиелитом. Жил в коляске. Я про него написал в «Кентукки – авеню»:

От твоей инвалидной коляски я спицы возьму

И сорочьи крылья,

Привяжу их веревкой за плечи к тебе и к стопам.

Мы найдем у папаши пилу,

На ногах твоих спилим колодки,

На пустырь их оттащим

И там закопаем к чертям

Людям вечно нужно все со всеми подробностями. Как учителю, когда ты опоздал на уроки. Почему ты опоздал? Учитель хочет знать правду. Если надумаешь принести записку, то она должна быть с подписью. Хорошо, вот вам: у меня собака съела домашнюю работу. Пришлось делать операцию, доставать у нее из живота домашнюю работу и высушивать. Собака теперь поправляется.

Для артиста самое главное анонимность. В словаре сатаны написано, что известность означает «несчастье у всех на виду» Мне больше нравится, когда меня не замечают.

В географии воображения хорошо бы оставить побольше неосвоенных земель, терпеть не могу, когда их застраивают.

Нью-Йорк здорово стимулирует придумывать песни. Садишься в такси, говоришь водиле, чтобы ехал, и записываешь все слова, которые тебе попадутся, просто все, что обычно видишь: химчистки, ателье, ушивочные, электроприборы, центр безопасности Данлоп, прокат, брокерская контора, распродажи… Просто записывай в столбик все слова, которые видишь. А потом даешь себе задание: Я сейчас напишу песню, чтобы были все эти слова.

Иногда мы с женой пишем мне песни по отдельности, а потом собираем вместе. Каждый раз по-разному. Знаете, как это: «ты моешь, я вытираю». Способ найдется. «Ты откручиваешь ему голову, а я выщипываю перья». «Ты кипятишь воду, я развожу огонь». Иногда у тебя есть только строчка, и больше ничего, всего одна строчка, и ты не знаешь, что с ней делать. Наверное, ты бы ее просто выкинул, но Кэтлин говорит: «Я что-нибудь из этого сварю».

Это Кэтлин сказала про моих продюсеров: «А не пойти ли им в зад?» На кой черт тебе все эти люди? Забудь о подстраховках. Кому они нужны, если у тебя есть свобода? Вдвоем мы выкарабкаемся, неважно как. Так она говорила всегда: «Я сварю на обед все, что ты принесешь домой, милый. Опоссум, енот? Ничего, прокормимся».

Мы с женой как два человека, которые много лет подряд одалживали друг у друга одни и те же десять баксов. Через какое-то время перестаешь даже записывать. Просто даешь. И забываешь.

В женщине мне нравятся хорошие кости, острые зубы, большое сердце, черный юмор, магия, побольше доброты и чтобы не кочевряжилась.

В округе Патнам, где я когда то жил, если субботней ночью кого-то застрелят, то воскресные газеты напишут «Умер естественной смертью».

В детстве отец сажал меня на колени и говорил мне: «Сын, есть многое в мире, что тебе и не нужно совсем. Но когда тебе будет худо, и нет больше сладких снов, то всего лучше лесной костер и консервная банка бобов».

Боюсь ли я смерти? Я никуда не денусь, но сперва мне нужно сгрести листья. У меня еще куча дел. Я как тот мужик, который говорил на смертном одре: «Или я уйду, или эти обои» (предсмертные слова Оскара Уайльда). Моя любимая эпитафия на могиле: «Говорил я вам, что я болен»

Твои дети не обязаны быть твоими фанами. Они твои дети. Непростой фокус – строить одновременно карьеру и семью. Это все равно, что быть хозяином двух собак, которые терпеть друг друга не могут, но ты их все равно каждый вечер должен выводить их на прогулку.

Мы любим лаять на то, что трудно расслышать