Интервью с Татьяной Фрунзе проходило в её мастерской и получилось таким неформальным, что я решил представить Татьяну «официально» во вступлении, чтобы за текучестью нашего разговора не пропустить ее достижения как художника.

Итак, Татьяна Фрунзе, известная молдавская художница. Родилась в Кишинёве. Рисовала с детства. Закончила детскую художественную школу им. А.В. Щусева, художественное училище им. И.Е.Репина, а также Академию Искусств в Кишинёве. С 1995 г. — ученица известного художника Дмитрия Пейчева, который внес неоценимый вклад в развитие и историю живописи в Молдове. С 2001 г. — член Союза Художников Молдовы. Организовала семь персональных выставок, участвовала во многих коллективных и персональных выставках. Её работы находятся в государственных и частных коллекциях в ряде стран мира.

От себя добавлю, что в мастерской Татьяны – сотни её работ. Так что, наверное, любой разговор в её мастерской, как было и у нас, начинается с того, что гость надолго замолкает, рассматривая картины на мольбертах, стенах или просто прислоненные к стене.

Татьяна, добрый день. Я всего пять минут у вас в мастерской, но уже влюбился в «Одалиску» с её теплыми тонами. Задам вопрос непрофессионала. Вы пишите картины по памяти? Или и в наше время есть люди, готовые позировать художникам?

Как художница я хочу сказать, что лучше природы и жизни ничего придумать невозможно. Так что я, конечно, пишу только с натуры.

Не проще ли сделать несколько фотографий человека и потом уже работать по ним? Тем более с учетом развития современной техники?

Мне предлагали несколько раз написать портреты по фотографиям, я всегда отказывалась. Когда пишешь портрет человека напротив, между вами всегда возникает живое общение. И позирующий человек никогда не статичен. Вот он повернулся, вот по-другому на лицо лег свет, вот я что-то подглядела в его характере. Энергия взаимодействия между художником и героем его картины почти материальна. Она всегда находит отражение в портрете, влияет на него. Так что я ни на что не променяю живой контакт и работу с натурой.

Но для такой работы нужна большая школа и большой опыт…

Так получилось, что я прошла все ступеньки изучения живописи. Еще воспитательница в детском саду обратила внимание, как я рисую и посоветовала моей маме всерьез заняться развитием моих способностей. Так в моей жизни появилась детская художественная школа Щусева, потом училище Репина и потом Академия искусств. Я закончила её в 2000 году, а с 2001 года я член Союза художников Молдовы.

И за все эти годы вы ни разу не отступали от живописи, как от занятия и призвания?

Только на несколько лет. И то, это не назовешь настоящим отступлением. Я дружила с Яковом Владимировичем Тихманом, он и часто покупал мои работы, мы сотрудничали в организации выставок. И когда он построил зону отдыха Sky Land, то предложил мне там работу дизайнером. Но в этой работе было даже больше художественной части, чем дизайнерской. Я «одела» своими картинами номера, мы организовывали пленэры, приглашали художников. Так что можно сказать, что вся моя жизнь, с самого детства, связана с живописью.

Как вы сами определите свой стиль, как художника? Свою школу?

Если говорить о школе художников, к которым я себя отношу, то мы ближе к французской школе, ниточка тянется оттуда. Когда во Франции зарождался импрессионизм, в Париж попал румынский классик, а тогда, конечно, начинающий художник Николае Григореску. Он впитал в себя начало импрессионизма, писал вместе с художниками Барбизонской школы. В Румынии, куда он вернулся, он сформировал целую плеяду художников. В Молдове это направление продолжил Михай Греку. Он учился в Румынии, его преподаватели были последователями Григореску. И хотя Михай Греку в своем творчестве достиг самого широкого диапазона, от классики до абстракции, но Франция незримо присутствует почти во всех его работах.

А когда вы почувствовали, что можете отнести себя к какой-то школе? Ведь когда ребенок учится рисовать, а вы учились с самого детства, он же ещё не может отнести себя к какой-то школе, его почерк не сформирован…

Для этого художнику нужен Учитель с большой буквы. И в этом мне очень повезло. Я училась на втором курсе Академии и понимала, что мне очень нужен Учитель. Не просто преподаватель, они были рядом, а человек, который увидит мой талант лучше меня самой. И одна из моих подруг рассказала мне о Дмитрии Петровиче Пейчеве, а потом привела к нему в мастерскую. С первого мгновения я поняла, что хочу писать так. В таком стиле. Дмитрий Петрович посмотрел мои работы и предложил работать у него в мастерской. Увидел у меня что-то близкое ему. Но с условием – или ты «пашешь» или лучше даже не начинай.

Я был знаком с ним. И даже успел поговорить с Дмитрием Петровичем на его последней выставке в прошлом году в Iusty Gallery.

Мы общались с ним до последних его дней. Я счастливый человек – встретить такого Учителя. Жаль, что он не преподавал в Академии, тогда отпечаток его таланта смог бы распространиться еще шире.

Татьяна, время меняется. На наших глазах одна эпоха сменяет другую. Я еще помню время, когда в Кишиневе было только пять-шесть востребованных фотографов, потому что фотографировать на пленку – это тоже искусство. А сегодня смартфон в руке у каждого и поток фотоизображений превратился в лавину. Что, по-вашему, ждет живопись в будущем?

У живописи есть уникальная роль. Если у вас дома есть любимые картины, то живопись может действовать на вас как музыка, освобождать от негатива, заряжать энергией. Невольно вспомнила Щукина. Он покупал много картин Матисса в первую очередь потому, что они очень сильно влияли на его настроение.

Точно! Я случайно недавно смотрел программу про Матисса, и там как раз упоминались его отношения со Щукиным, и я запомнил, что Щукин повесил одну из картин Матисса у себя в гардеробной и, как он говорил, мог по часу оставаться перед ней.

Мне бы хотелось, чтобы люди из бизнеса больше интересовались искусством. Тот же Щукин, ведь он был по роду занятий купцом, в одиночку заложил начало коллекции французских импрессионистов, которая сейчас украшает залы Эрмитажа и Пушкинского музея. Только в столовой Щукина висело 16 картин Гогена, а Матисс лично приезжал в Москву, чтобы помочь Щукину выбрать лучшие места для картин в доме. Представьте себе, по оценкам Сотбис коллекция Щукина на 2012 год стоила бы 8.5 миллиардов долларов. Но речь не только об инвестициях. Щукин оставил свою коллекцию государству, речь о том ежедневном контакте с искусством, который качественно меняет вашу жизнь.

Я думаю бизнесменов нужно приводить к вам в мастерскую на кофе. Мы с вами разговариваем, но я, одновременно, не могу оторваться от ваших картин. Вот эта мне напоминает Синай в Румынии.

А это и есть казино в Синае. Я писала эту картину в марте, с натуры. Было холодно, но солнечно. Это несравнимое ощущение красоты гор, волшебство, которое хочется уловить за два часа перед мольбертом.

И еще мне нравятся ваши картины с цветами…

Вы знаете, «мои цветы», это, в определенной степени заслуга Якова Владимировича Тихмана. Он как-то искал картину для подарка, спросил меня о цветах. А я практически никогда цветы не писала. Попробовала, и с того момента у меня пошла цветочная тема. И хотя Пейчев меня поругивал: «Опять цветочки пишешь», но для меня каждая картина с цветами — это как портрет, это не цветы, это живописное приключение. Я часто вспоминаю строку Мандельштама: «Художник нам изобразил глубокий обморок сирени».

После такой строки мне даже в тексте хочется помолчать…

Я тогда помогу вам поставить точку и дать время помолчать. Живопись - это всегда Радость, всплеск эмоций, чувственное наслаждение, но в то же время, это и внутренняя борьба, напряжённая интеллектуальная работа, невидимая постороннему глазу. Ты в поиске гармоничной целостности холста, и цветовой, и композиционной…. И будь то портрет, букет, ню или фигуративная композиция, хочется, чтоб это дышало, трепетало, трогало, чтоб эта живописная лава лилась свободно, легко, певуче.

Давайте закончим интервью ещё одной фразой, фразой Пейчева: «Как бы не менялся наш мир, человеку всегда будет нравиться запах хлеба, красивая женщина и настоящая живопись».