Для этого интервью необходим короткий урок географии. Слишком далеко от нас Антарктида. Про Эверест знают все, про пик Винсона – только часть отличников, да еще и влюбленных именно в географию.

Пик Винсон расположен примерно в 1200 км от Южного полюса и в 2000 км от северной оконечности Антарктического Полуострова. Его высота – 4892 м, это самая высокая вершина континента Антарктида. Винсон является частью горного массива Элсуорт, который возвышается посередине огромного шельфового ледника Ронне Айс. С ноября по январь, в этом районе 24 часа светит солнце. Но даже в условиях полярного дня температура в течение этих месяцев от минус 40 до минус 70 градусов по Цельсию.

Популярность Винсона резко возросла после того как на него в 1983 году взошел американский бизнесмен Дик Бэсс. Дело в том, что Бэсс стал первым в мире человеком, совершившим восхождения на все высочайшие вершины континентов. Выпущенная им книга дала толчок к появлению моды на коллекционирование этих «семи вершин»

Вот теперь можно начинать интервью. Последняя ремарка – Оля Цэпордей уже совершила восхождения на пять (!) вершин из «семерки». До Бэсса ей осталось всего две.

Оля, привет. Я вдруг вспомнил какой-то старый фильм, где мальчик, который ни разу не был на море, спрашивает у капитана корабля: «Так какое оно, море?». Оля, так какая она, Антарктида?

Это что-то из параллельного мира. До приземления самолета там нет понимания, что на земле такое существует. Там ты с первой секунды отрываешься от реальности 2024 года. У тебя больше нет никакой связи, нет интернета, нет вайфая, есть только спутниковый телефон, да и то, не у тебя в руках.

Не верю, что в аэропорту нет хоть какого-то захудалого интернета.

Паша, там нет аэропорта. «Боинг» просто приземляется на лед. Ты приземляешься в белой пустыне и попадаешь в иную реальность, как в фильме. В жизни такого быть не может, мы к этому не готовы, что после посадки не надо проходить таможню и никто не ставит тебе печать в паспорт. Только таможни в Антарктиде нет.

Представил себе такое начало.

Все начинается оттуда даже не оттуда. Единственный пункт, откуда ты можешь долететь в эту точку Антарктиды, это Пунта Аренас в Чили. Это самый южный город на планете с населением более 100 000 человек. Перед вылетом самолета делают брифинг. В этом Боинге, на котором мы вылетаем из Пунта Аренас есть только люди, которые собираются идти на гору. Не смотреть пингвинов, в той точке Антарктиды никаких пингвинов нет, только идти на гору. На вершину или к подножию – это уже личный выбор каждого, но – только к горе.

Ок. Вы вылетели из Чили и летите. Сколько летите?

Четыре с половиной часа.

Большой самолет?

Больше 100 мест, но летит не больше 80-90. Нужно свободное пространство. В самолете ещё необходимо переодеться.

Переодеться?

Мы же в Антарктиду летим. За час до приземления объявляют, что всем надо переодеваться, лететь в семи слоях одежды было бы некомфортно. И тут начинается движ, все начинают переодеваться. Переодеваются, в том числе, и стюардессы, и вся команда. Появляются свитера, штаны, ботинки, и потом – вот он лагерь.

Все-таки лагерь?

Его построили четыре американца, если я не ошибаюсь. Это «частный населенный пункт» где практически нет никакой логистики, слишком она была бы дорогая. От самолета бежишь к домикам, или тебя отвозят на машине, но сути это не меняет. Ты – в Антарктиде и это как оказаться в фильме.

Сколько градусов в этом фильме?

Когда мы приземлились, было минус двадцать пять и очень ветрено. Но это терпимо, тем более ты знаешь куда летишь, и ты готов к этому. В самолете, когда народ начинает переодеваться, никто не вскрикивает: «Ой, у меня нет одежды, мне нечего надеть для такого холода!»

Так какая она, Антарктида?

Всё, что я читала про Антарктиду, все что я смотрела, всё не передает настоящих ощущений. Она… Она – огромная. И я не могу передать в словах насколько. И полярный день. Это смещает рамки. В первый день мы только в два часа ночи поняли, что день не закончится и ночи не будет.  

Кстати, сколько дней ты была в Антарктиде?

Было запланировано 12, но мы уложились в 8. Во-первых, портилась погода и мы очень сильно спешили и экономили на отдыхе. А во-вторых, на обратной пути нам повезло. Регулярных рейсов туда нет, только чартеры. И наше возвращение в базовый лагерь совпало с окончанием марафона. И вся наша группа, четыре человека, улетела вместе с марафонцами.

Эээ… с кем улетели? С марафонцами?

Это уже не первый год, как в Антарктиде организовывают марафонский забег. На два дня сюда прилетают марафонцы. Удовольствие не из дешевых, 20 000 долларов стоит, чтобы пробежать марафон в Антарктиде.

Без комментариев. 42 километра бежать в Антарктиде?

Паша, там в этом году бежал мужчина, которому было 86 (!) лет.

Значит у меня еще есть шанс начать тренировки…

Начинай. Но нам повезло, мы смогли улететь вместе с ними.

Ты говоришь «мы». Ты шла со знакомыми?

Нас было четверо, до вылета я была знакома только с Валентином, гидом. С ним же я была на Эвересте.

А кто были двое других?

Николай, он бизнесмен-строитель, строит дома на Кипре и Игорь Петрович.

«Петрович»?

Игорь Петрович, по отчеству, потому что ему уже 70 лет. Он из Киева, 35 лет назад работал в Антарктиде почти год, на станции на побережье, и все 35 лет мечтал вернуться.

Блин, Хемингуэй какой-то, «Старик и море». «Ему теперь уже больше не снились ни бури, ни женщины, ни великие события, ни огромные рыбы, ни драки, ни состязания в силе, ни жена.  Ему снились только далекие страны и львы, выходящие на берег». Ты тоже захочешь вернуться в Антарктиду через 35 лет?

Сделаем интервью через 35 лет, и я тебе отвечу.

2059 год, за шесть лет до тусовки, которую я планирую на свое столетие. Записал себе, чтобы не забыть. Итак, вы приземлились в Антарктиде, что дальше?

В первый день на вертолете мы перелетели в базовый лагерь. Но погода портилась, мы решили там не задерживаться, и через три часа вышли к первому лагерю на восхождении.

Далеко?

Скажу по времени. Мы шли 12 часов. Это был просто еще пологий подъем. Каждый тащил за собой санки, они как рюкзак цепляются за плечи и все вещи ты тащишь за собой на санках. После этих 12 часов мы почти сутки отдыхали в лагере и тронулись в высотный лагерь. Вот это было по-настоящему тяжело.

Рассказывай…

Там уже стена, почти вертикальный подъем. Ты идешь все время с жумаром. Двигаешь его по веревке вверх, он фиксируется, подтягиваешь себя и снова двигаешь жумар вверх. Хочешь сесть – сесть не можешь, просто ложишься на стену. Тут было тяжело всем нам. Двенадцать часов такого подъема, на физическую усталость накладывается «горняшка». Гид говорит, всё, еще чуть-чуть и мы на месте, но никакого чуть-чуть нет, никакого места нет. Ты валишься без сил на стену, но нужно идти дальше. Санок уже нет, у тебя за плечами тяжеленный рюкзак, набитый под завязку, ведь дальше будет еще холодней и тебе нужны ещё теплые вещи.

Двенадцать часов?

Этот подъем оказался очень сложным. Ветер усиливался, лагерь все не появлялся. У меня началась сильнейшая демотивация. Спина дико болела от рюкзака. Николаю тоже было тяжело, но он держался. Игорь Петрович вообще непонятно как, но тоже держался, а я просто валилась, и лагерь никак не показывался. В конце концов мы посоветовались и решили, что я оставлю рюкзак, а Валентин за ним потом вернется. Оставили рюкзак. Но темпа это почти не добавило. Когда двигаешься так медленно, то становится уже по-настоящему холодно. В общем, хотя так в Антарктиде делать нельзя, я уговорила Валентина поставить палатку прямо здесь. Не доходя до лагеря. Хотя это прямо нарушение-нарушение. Там все очень строго. Ты не имеешь права ставить палатку, где хочешь. Даже в туалет ты не можешь сходить где хочешь.

Вот вопрос, который после недели на полигоне в палатках в армии при минус двадцать я хотел тебе задать, но стеснялся. Как вы ходили в туалет? Потому что я не хочу рассказывать, как лопата заменяет туалет на полигоне.

В Антарктиде есть специальные места на улице. Организаторы все продумали. Тебе дают пронумерованные пакеты. Внутри такого пакета – второй пакет, с абсорбентами. Ты все делаешь в пакет, забираешь его с собой, он моментально замерзает. Тащишь его с собой до вершины, а потом обратно, в базовый лагерь. И сдаешь все по номерам, в том числе неиспользованные пакеты. За утерю – огромный штраф. Но по-другому никак, иначе ты представляешь во что бы превратился маршрут за столько лет?

Ну-ну. Я представил себе ветерочек и минус пятьдесят.

В общем, хоть и нельзя, но мы поставили палатку, часа три отдохнули и пошли дальше. Лагерь оказался всего в сорока минутах. Но после двенадцати часов пути к нему эти сорок минут до отдыха казались непреодолимыми. Так мы вышли на высоту в 3800. По рации нас спросили, почему мы задержались, но без инцидента за установленную палатку.

Сколько вы отдыхали?

Почти сутки и пошли на штурм.

Дистанция?

Снова проще сказать по времени, только оно там абсолютно. До вершины и обратно в лагерь мы шли 17 часов.

Сколько? Без отдыха?

Ну мы садились пить воду, у каждого с собой был термос на два литра. Ребята ели еще батончики, какие-то гели, но мой желудок такую еду не переносит. Я только пила воду эти 17 часов.

И Игорь Петрович в 70 лет шел 17 часов? Я по возрасту к нему уже близко и как-то болею за него.

Он вышел с нами, но в итоге вернулся в лагерь. Побоялся, что станет для нас обузой. Но я видела его, он был абсолютно счастлив. Ему не так важна была вершина, ему нужно было вернуться в Антарктиду. И он – вернулся.

Насколько тяжело ощущается высота в Антарктиде?

Очень тяжело. 4882 метра – как семитысячник. Воздуха уже не хватает.

И что, в этот раз не было бутылки шампанского и юбки, которую ты надела на вершине?

В минус пятьдесят пять я уже не планировала пить шампанское. Когда до вершины оставался час, я уже не помню, как шла. Просто шла в трансе. Но перед самой вершиной крутая стена, метров двадцать. Мы шли в связке, ребята сильнее дернули меня за веревку, и я как будто очнулась. Меня как подменили, как суперукол сделали. Адреналин, эйфория. Мы вышли на плато наверху и пробыли там сорок пять минут. Обнимались, плакали, фотографировались. Телефон там разряжается вмиг, так что несла я его под всеми слоями одежды.

Можешь сравнить с Эверестом?

Каждая гора тяжело дается. Не могу сравнить. Тут на мне комбинезон, который весит два килограмма, под ним семь слоев одежды, ботинки по полтора килограмма каждый. Не знаю, как я дошла. Зато мотивировала Николая. Он себя подбадривал, что если девочка идет, то и он дойдет.

И – обратно?

И обратно. Тяжело шли обратно. Семнадцать часов – это очень много. Игорь Петрович даже начал переживать, что нас так долго нет.

И потом?

И потом вниз, потом ожидание вертолета, потом мы в «поселке», а там люди, марафонцы, шум, энергия, а мы четверо исхудавшие, загорелые, губы у всех убитые от мороза. Здорово в таком состоянии окунуться в человеческую энергию вокруг. И – подвернулась возможность улететь с ними.

И домой! К семье!

Не сразу. Южная Америка – далеко. Я решила совместить в этой поездке две цели и, перед возвращением домой, еще сделала восхождение на Аконкагуа, это 6960 метров, самая высокая точка Южной Америки, моя пятая вершина из «семерки».

Эээ… Не комментирую. Рискну спросить, что ты чувствуешь после такого путешествия?

Не побоюсь сказать, это чувство, что ты – ИЗБРАН. Что такая гора тебя приняла и – отпустила. Я была ТАМ, а сейчас я сижу с тобой в Ошо и намазываю авокадо на поджаренный хлеб. Знаешь, я не преувеличиваю, я это говорила и на своих выступлениях, после того, что я прожила уже, я ****, могу уже в любой момент умереть спокойно. Когда я ходила в школу, а я любила географию, и нам рассказывали про Дика Бэсса, который покорил «семерку», то это было как слушать про космонавтов. Америка, семь вершин на семи континентах, это в параллельной реальности. А сейчас моей дочке, на уроке географии, рассказывают, что её мама, молдаванка, покорила уже пять вершин из семи. Если такое могу я, то такое могут и другие люди, которые живут рядом с нами, на соседней улице. Это вдохновляет людей. И я горжусь тем, что я – источник этого вдохновения. Когда моя дочка может брать пример с тебя.

Я репортер и редко высказываю свое мнение. Но я считаю, что ЭТО того стоит. На тот свет мы все отправимся с зашитыми карманами. А у тебя будут свои «львы», о которых ты вспомнишь. Но я хочу задать вопрос, что ты будешь делать ПОТОМ? Когда вершины закончатся?

Недавно на выступлении мне подарили домашний хлеб. И Богдан, мой муж, спросил меня: «Домашний хлеб – это не просто про хлеб, это про Дом. Когда ты начнешь печь хлеб?»

И что ты ответила?

Что когда-нибудь, лет через 15-20, у нас будет отель, маленький, на берегу моря. К нам будут приезжать люди со всего света, я люблю гостей. И тогда я начну печь хлеб.